Болотное дело как «современная идиллия»
Евгений Каменькович поставил самого актуального писателя современности
Так уж получается, что какой бы новый спектакль в «Мастерской Петра Фоменко» ни вышел, спрашиваешь себя, понравился ли бы он Фоме? Безжалостному Фоме, нежно и иронично наблюдающему за происходящим с высоты колонны? Световая проекция — фотопортрет Петра Наумовича — светящаяся над головами актеров и зрителей, веселый знак неотменимого присутствия; и пока есть воспитанные этим человеком артисты, все будет сверяться по нему.
Мне кажется, «Современной идиллией» Салтыкова-Щедрина в постановке Евгения Каменьковича он был бы доволен.
На сцене — мир выморочный, подернутый туманцем, обвисающий тиной, хлюпающий и чавкающий. Болото.
А на болоте, как можете догадаться, идет суд. Пролог спектакля — история Премудрого пескаря (автор писал — Пискаря).
В программке стоит демпферная фраза: «Действие происходит в Петербурге Х1Х века». Из прочного ствола классики на наших глазах высвобождаются очертания современности, ее слепок, ее подобие. Казалось бы, ничего буквального, а сцена искрит и вибрирует ассоциациями.
Злополучный Пискарь, не пожелавший явиться в уху, «дуже нездоров» (адвокат защищает его на украинском), лежит в воде, беспомощно поводя хвостом. Вокруг него — судьи, серо-коричневые упыри, их высокосковородия.
Суд, как и весь спектакль, прошивает хит «АукцЫона»: «…там дам даром туда-сюда!». Мотивчик стратегии тех, кто не хочет «в уху». Черно-зеленая сказка украшена показаниями Лягушки и Щуки; свидетелей-доносчиков. Пискарь (Михаил Крылов) от ужаса «вмер». К небу всплывает пойманная на крючок серебристая рыбка, хлюпает вода, чавкают кочки, торчат мокрые пни. На сцене появляются главные герои этого спектакля — Молчалин (Сергей Якубенко) и Глумов (Федор Малышев).
Салтыков-Щедрин, закончивший книгу в 1883 году, позаимствовал у Грибоедова и Островского две фамилии. Хотел дать современникам подсказку: национальный архетип приспособленца. Болотное дело окончилось — герои решают, как теперь жить.
«Мы же ведь либералы!» — напоминает один другому. Ответ универсальный: «Нужно погодить!»
«Годят» сосредоточенно, сплоченно. Но как победить в себе «всякое буйство духа»? В сцене суда на растерянный вопрос, что делать, дается верный ответ-ключ: «Самое лучшее — выпить и закусить!»
И вот Глумов и Молчалин, поглощая кофе и калачи от Филиппова, отвыкают формулировать и возмущаться вслух. Едва Молчалин берется витийствовать, Глумов его одергивает. Перевешиваясь через перила, замечают Гороховое пальто. Оно тыняется внизу по болоту — ходульный призрак без лица, и слышится мотивчик «туда-сюда!». По болоту бродит огромный рыбак, со снастями, с удочкой, через болото на корыте переправляется сыщик Кшепшицюльский (у Игоря Войнаровского круглые усы, цилиндр, развязный голос и походка). И в квартире, где стены поначалу уставлены книгами, клочьями повисают ободранные обои. О либеральных идеях больше ни слова — все вопросы о том, где куплена эта снедь, а где — та; припасы слопаны — перед нами два вконец освиневших типа. Сыщик, гонец квартального, с радостным изумлением констатирует: «Вы, господа, все ожидания превзошли!» Их приглашают к квартальному на чашку чаю. И слабый писк возмущения: «Да разве можно жить в стране, в которой правового порядка нет?!» — гаснет в горячечной панике подготовки к визиту.
На испытание благонамеренности два вчерашних вольнодумца являются, красиво задрапированные, как бы уже готовые к распятию, один с доской; если что — сам поднесет для собственной казни. Квартальный — ревнитель патриотического образа мыслей (Владимир Свирский) в своей шапке с меховым хвостом кого-то неуловимо напоминает; как и у Щедрина, у Каменьковича жандарм — не столько человек, сколько начало.
Второй акт. Болото замерзло. Кренделя на скользкой поверхности под лозунгом: «Да здравствуют вступившие на благонамеренный путь!» — герои выписывают не без лихости.
«Общественную ситуацию, заметил как-то умнейший Самуил Лурье, Салтыков переживал как личную тоску и видения этой тоски описывал». Вообще, видения фантастического реализма — стихия автора, свободно адаптированная режиссером для сцены. От комедии идей действие перетекает к комедии нравов и положений. Над сценой вспыхивают эпиграфы к эпизодам, из лучших: «Прасковья мне тетка, а правда мне мать».
Разворачивается история стряпчего Балалайкина — двоеженство, венчание с содержанкой купца; фальшивая свадьба. Владимир Топцов, блеснувший в роли Лягушки, выходит туповатым полководцем — да, да, — покорителем Зулусья.
Гороховое пальто уже в фате. Дмитрий Захаров, Балалайкин, конченый плут, типаж Жириновского пополам с Басковым. Его партнерша — Моника Санторо в роли Фаины — открывается как острая комическая актриса, все тут щедро переливается оттенками — шаржированные персонажи и пестрота деталей (сценограф Мария Митрофанова). Тут почти все серьезное — комично; гуляет свадьба, организованная квартальным надзирателем, ширится хоровод уверенного негодяйства участников, письмоводитель время от времени взвывает: «Хочу черную смелую женщину!»
Михаил Евграфович, как известно, учился в том же Лицее, что и Пушкин, состоял в том же кружке, что и Достоевский, дальше биография его развернулась без всякого сходства с собратьями. Кто еще так знал изнутри бюрократический аппарат российской империи? Кто еще в русской прозе «писал и служил, служил и писал»? В отрочестве прозванный «мрачным лицеистом», Салтыков-Щедрин потом всю жизнь смотрел на вещи и характеры с жестоким трезвомыслием, какое бывает лишь в окончательной и «крайней безнадежности ума». Его желчную ясность Евгений Каменькович преображает в фантасмагорию — исследование русского либерализма, а еще точней — либеральной подлости. Кстати, Стыд здесь (как и Гороховое пальто) — неизменный участник внутреннего монолога героя, стоп-кадр его карьерного разбега.
Давний легендарный спектакль Товстоногова назывался, как известно, «Балалайкин и К°»; главным там был Балалайкин и его фортели в исполнении Олега Табакова. Здесь — не так; Я, Молчалин, Глумов — и то, что с ними происходит, — сначала в домашнем уединении, а потом в сотрудничестве с жандармами, важнее.
Известна фраза Сергея Михалкова, некогда открывшая товстоноговскому Балалайкину путь на сцену «Современника»: «Какой втык мы сделали царизму!»
Здесь — в этом замысел и смысл — «втык» сделан самим себе. Режиссер «Современной идиллией» исследует больной на все времена вопрос: каким образом вчерашние бунтари превращаются в ценителей гастрономии, куда исчезает протест, что растворяет убеждения. Когда-то Аркадий Белинков написал книгу «Сдача и гибель советского интеллигента»; нет уже давно Советов, да и интеллигенция как слой идет на убыль. А сдача и гибель — вот они, в новых старых обстоятельствах нынешней фантастической реальности.
До сих пор казалось: Каменькович привержен скорее поэзии существования, а не его острой социальности, темам скорее вечным, чем актуальным; вдруг все совпало. «Современная идиллия» — на редкость зрелое высказывание. Давно не рождалось спектакля с таким важным, выстраданным посылом, осуществленным находчиво и артистично. О сердцевине сегодняшней жизни режиссер размышляет с горечью, взрослой иронией — и мрачной веселостью, этот странный «компот», усугубленный песнями Леонида Федорова, дает спектаклю интонацию, дыхание, перспективу.
Потому и сходит на зал редкое чувство: происходящее на сцене лично к тебе имеет прямое отношение. Всеобщность и соучастие — хотя бы в театре.
Финал: Глумов в обличье завсегдатая столичных кофеен: (короткое пальтишко, вязаная шапка) тащит за руку перепуганную Фаину: надо бежать! Спасаться.
Куда? На что надеяться, если и сегодня Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин продолжает оставаться столь чудовищно современным? Если рефрен «добро пожаловать в уху!» так ясно различим за прерывистым дыханием гороховых пальто.
И великий эпиграф из Жуковского «Спите! Бог не спит за вас!», избранный для романа самим автором, озаряется новым светом…
Мне кажется, «Современной идиллией» Салтыкова-Щедрина в постановке Евгения Каменьковича он был бы доволен.
На сцене — мир выморочный, подернутый туманцем, обвисающий тиной, хлюпающий и чавкающий. Болото.
А на болоте, как можете догадаться, идет суд. Пролог спектакля — история Премудрого пескаря (автор писал — Пискаря).
В программке стоит демпферная фраза: «Действие происходит в Петербурге Х1Х века». Из прочного ствола классики на наших глазах высвобождаются очертания современности, ее слепок, ее подобие. Казалось бы, ничего буквального, а сцена искрит и вибрирует ассоциациями.
Злополучный Пискарь, не пожелавший явиться в уху, «дуже нездоров» (адвокат защищает его на украинском), лежит в воде, беспомощно поводя хвостом. Вокруг него — судьи, серо-коричневые упыри, их высокосковородия.
Суд, как и весь спектакль, прошивает хит «АукцЫона»: «…там дам даром туда-сюда!». Мотивчик стратегии тех, кто не хочет «в уху». Черно-зеленая сказка украшена показаниями Лягушки и Щуки; свидетелей-доносчиков. Пискарь (Михаил Крылов) от ужаса «вмер». К небу всплывает пойманная на крючок серебристая рыбка, хлюпает вода, чавкают кочки, торчат мокрые пни. На сцене появляются главные герои этого спектакля — Молчалин (Сергей Якубенко) и Глумов (Федор Малышев).
Салтыков-Щедрин, закончивший книгу в 1883 году, позаимствовал у Грибоедова и Островского две фамилии. Хотел дать современникам подсказку: национальный архетип приспособленца. Болотное дело окончилось — герои решают, как теперь жить.
«Мы же ведь либералы!» — напоминает один другому. Ответ универсальный: «Нужно погодить!»
«Годят» сосредоточенно, сплоченно. Но как победить в себе «всякое буйство духа»? В сцене суда на растерянный вопрос, что делать, дается верный ответ-ключ: «Самое лучшее — выпить и закусить!»
И вот Глумов и Молчалин, поглощая кофе и калачи от Филиппова, отвыкают формулировать и возмущаться вслух. Едва Молчалин берется витийствовать, Глумов его одергивает. Перевешиваясь через перила, замечают Гороховое пальто. Оно тыняется внизу по болоту — ходульный призрак без лица, и слышится мотивчик «туда-сюда!». По болоту бродит огромный рыбак, со снастями, с удочкой, через болото на корыте переправляется сыщик Кшепшицюльский (у Игоря Войнаровского круглые усы, цилиндр, развязный голос и походка). И в квартире, где стены поначалу уставлены книгами, клочьями повисают ободранные обои. О либеральных идеях больше ни слова — все вопросы о том, где куплена эта снедь, а где — та; припасы слопаны — перед нами два вконец освиневших типа. Сыщик, гонец квартального, с радостным изумлением констатирует: «Вы, господа, все ожидания превзошли!» Их приглашают к квартальному на чашку чаю. И слабый писк возмущения: «Да разве можно жить в стране, в которой правового порядка нет?!» — гаснет в горячечной панике подготовки к визиту.
На испытание благонамеренности два вчерашних вольнодумца являются, красиво задрапированные, как бы уже готовые к распятию, один с доской; если что — сам поднесет для собственной казни. Квартальный — ревнитель патриотического образа мыслей (Владимир Свирский) в своей шапке с меховым хвостом кого-то неуловимо напоминает; как и у Щедрина, у Каменьковича жандарм — не столько человек, сколько начало.
Второй акт. Болото замерзло. Кренделя на скользкой поверхности под лозунгом: «Да здравствуют вступившие на благонамеренный путь!» — герои выписывают не без лихости.
«Общественную ситуацию, заметил как-то умнейший Самуил Лурье, Салтыков переживал как личную тоску и видения этой тоски описывал». Вообще, видения фантастического реализма — стихия автора, свободно адаптированная режиссером для сцены. От комедии идей действие перетекает к комедии нравов и положений. Над сценой вспыхивают эпиграфы к эпизодам, из лучших: «Прасковья мне тетка, а правда мне мать».
Разворачивается история стряпчего Балалайкина — двоеженство, венчание с содержанкой купца; фальшивая свадьба. Владимир Топцов, блеснувший в роли Лягушки, выходит туповатым полководцем — да, да, — покорителем Зулусья.
Гороховое пальто уже в фате. Дмитрий Захаров, Балалайкин, конченый плут, типаж Жириновского пополам с Басковым. Его партнерша — Моника Санторо в роли Фаины — открывается как острая комическая актриса, все тут щедро переливается оттенками — шаржированные персонажи и пестрота деталей (сценограф Мария Митрофанова). Тут почти все серьезное — комично; гуляет свадьба, организованная квартальным надзирателем, ширится хоровод уверенного негодяйства участников, письмоводитель время от времени взвывает: «Хочу черную смелую женщину!»
Михаил Евграфович, как известно, учился в том же Лицее, что и Пушкин, состоял в том же кружке, что и Достоевский, дальше биография его развернулась без всякого сходства с собратьями. Кто еще так знал изнутри бюрократический аппарат российской империи? Кто еще в русской прозе «писал и служил, служил и писал»? В отрочестве прозванный «мрачным лицеистом», Салтыков-Щедрин потом всю жизнь смотрел на вещи и характеры с жестоким трезвомыслием, какое бывает лишь в окончательной и «крайней безнадежности ума». Его желчную ясность Евгений Каменькович преображает в фантасмагорию — исследование русского либерализма, а еще точней — либеральной подлости. Кстати, Стыд здесь (как и Гороховое пальто) — неизменный участник внутреннего монолога героя, стоп-кадр его карьерного разбега.
Давний легендарный спектакль Товстоногова назывался, как известно, «Балалайкин и К°»; главным там был Балалайкин и его фортели в исполнении Олега Табакова. Здесь — не так; Я, Молчалин, Глумов — и то, что с ними происходит, — сначала в домашнем уединении, а потом в сотрудничестве с жандармами, важнее.
Известна фраза Сергея Михалкова, некогда открывшая товстоноговскому Балалайкину путь на сцену «Современника»: «Какой втык мы сделали царизму!»
Здесь — в этом замысел и смысл — «втык» сделан самим себе. Режиссер «Современной идиллией» исследует больной на все времена вопрос: каким образом вчерашние бунтари превращаются в ценителей гастрономии, куда исчезает протест, что растворяет убеждения. Когда-то Аркадий Белинков написал книгу «Сдача и гибель советского интеллигента»; нет уже давно Советов, да и интеллигенция как слой идет на убыль. А сдача и гибель — вот они, в новых старых обстоятельствах нынешней фантастической реальности.
До сих пор казалось: Каменькович привержен скорее поэзии существования, а не его острой социальности, темам скорее вечным, чем актуальным; вдруг все совпало. «Современная идиллия» — на редкость зрелое высказывание. Давно не рождалось спектакля с таким важным, выстраданным посылом, осуществленным находчиво и артистично. О сердцевине сегодняшней жизни режиссер размышляет с горечью, взрослой иронией — и мрачной веселостью, этот странный «компот», усугубленный песнями Леонида Федорова, дает спектаклю интонацию, дыхание, перспективу.
Потому и сходит на зал редкое чувство: происходящее на сцене лично к тебе имеет прямое отношение. Всеобщность и соучастие — хотя бы в театре.
Финал: Глумов в обличье завсегдатая столичных кофеен: (короткое пальтишко, вязаная шапка) тащит за руку перепуганную Фаину: надо бежать! Спасаться.
Куда? На что надеяться, если и сегодня Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин продолжает оставаться столь чудовищно современным? Если рефрен «добро пожаловать в уху!» так ясно различим за прерывистым дыханием гороховых пальто.
И великий эпиграф из Жуковского «Спите! Бог не спит за вас!», избранный для романа самим автором, озаряется новым светом…
Марина Токарева, «Новая газета», 20.02.2015
- Актер Федор Малышев: «Русскому человеку нужна деструктивная энергия»Татьяна Власова, «www.teatral-online.ru», 22.12.2015
- Живут играючи: пять молодых актрис в интерактивном проекте Buro 24/7Анастасия Каменская, «http://www.buro247.ru», 15.12.2015
- «Театральный мир замер в ожидании нового героя»Алексей Крижевский, «http://moslenta.ru», 15.12.2015
- Звезда по имени солнцеСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 12.12.2015
- Федор МАЛЫШЕВ: «Хотелось сделать подпольный, гаражный спектакль»Светлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 12.12.2015
- «Нельзя допустить появления новых Властелин и банков ЧараЮлия Решетова, «Banki.ru», 30.11.2015
- Самоистязание ДостоевскимЕлена Смородинова, «Эксперт», 26.11.2015
- Сон, который вы не забудетеОльга Степанян, «http://www.dailyculture.ru», 23.11.2015
- Проповедь смешного человекаНаталия Писанко, «Метро», 17.11.2015
- Смешной человекНаталья Витвицкая, «http://www.vashdosug.ru», 15.11.2015
- Один длинный, один короткийДмитрий Быков, «GQ», 11.11.2015
- Смешной человек – это серьезноЛариса Каневская, «http://mnenieguru.ru», 5.11.2015
- Карэн Бадалов: «Во сне мы свободны»Елена Губайдуллина, «Театральная Афиша», 11.2015
- «Мир прекраснее, чем мы привыкли думать»Ирина Умнова, «PSYCHOLOGIES, № 115», 10.2015
- Сон в летнюю ночьВалентина Федорова, «Планета Красота, № 5-6», 10.2015
- Полина Кутепова выступит в юбилейной программе «Золотая маска в Латвии»«freecity.lv», 25.09.2015
- Чарующий «Сон
»Ирина Шведова, «Московская правда», 25.09.2015
- Театр «Мастерская П. Фоменко»: легенды и триумфыОльга Егошина, «http://kommersant.ru», 17.09.2015
- Евгений Каменькович: в «Мастерской Фоменко» не вывешивают приказы, а отправляют в путешествиеИрина Алпатова, «http://kommersant.ru», 17.09.2015
- Война и мир Петра ФоменкоИлья Камышев, «Ульяновская правда», 15.09.2015
- Дыша духами и туманамиЗоя Апостольская , «Российская газета», 15.09.2015
- Речь о блаженном идиотизмеИгорь Вирабов, «Российская газета», 3.09.2015
- Кирилл ПИРОГОВ: «Петр Наумович чертил дороги на много лет вперед»«Экран и Сцена», 31.08.2015
- Не бороться, не сдаватьсяВячеслав Суриков, «Эксперт», 31.08.2015
- Честно заработанная шестипенсияОльга Фукс, «Театральная Афиша», 08.2015
- Укол счастьемСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- «Мир головокружительной свободы»Алексей Бартошевич, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- Евгений Каменькович: «Не надо серьезно к себе относиться»Марина Токарева, «Новая газета», 28.07.2015
- Сон в летнюю ночьНаталья Витвицкая, «Ваш досуг», 22.07.2015
- Ночные забавыМария Юрченко, «http://portal-kultura.ru», 22.07.2015
- «…Та ниточка, что связывает души»Эллина Галина, «Республика Башкортостан», 21.07.2015
- Это был не сон?Марина Шимадина, «http://ptj.spb.ru», 20.07.2015
- Балканское бароккоПавел Руднев, «www.teatrall.ru», 4.07.2015
- Полет во сне и наяву: герои Шекспира совершили побегЕлена Смородинова, «Вечерняя Москва», 3.07.2015
- «Для каждого спектакля придумываем специальные механизмы»Елена Губайдуллина, «Сцена № 3 (2015)», 07.2015
- Про эльфов и людейАнтон Хитров, «Ведомости», 26.06.2015
- «Полета вольное упорство»Ольга Егошина, «Новые Известия», 25.06.2015
- «Зовут меня Рыло, я вышел на сцену…»Марина Токарева, «Новая газета», 24.06.2015
- Цирковые таланты пошли на пользу ШекспируГригорий Заславский, «Независимая газета», 22.06.2015
- Иван Поповски поставил «Сон в летнюю ночь»Алёна Витшас, «Русский блоггер», 21.06.2015
- Нам здесь уже тесноДарья Борисова, «На западе Москвы, № 9-10, 11-12», 17.04.2015
- Рыбный день – это не только четвергА. Мирошниченко, «http://www.teatron-journal.ru», 1.04.2015
- Небесная ласточкаЮлия Решетова, «Атмосфера», 04.2015
- Добро пожаловать в ухуОльга Фукс, «Театральная Афиша», 04.2015
- Неоконченная пьеса«Театрал», 30.03.2015
- Умеющим «годить» не стыдно за болото: «Современная идиллия» в Мастерской ФоменкоЛариса Каневская, «teatrall.ru», 29.03.2015
- Сказка про стыдЕлизавета Авдошина, «http://chekhoved.net», 11.03.2015
- Страх внутри«Эксперт», 7.03.2015
- Страх — внутри«Эксперт», 7.03.2015
- Салтыков-Щедрин без ГМО и искусственных красителейГригорий Заславский, «Независимая газета», 5.03.2015
- Сидя в болотеНаталья Витвицкая, «http://www.vashdosug.ru», 4.03.2015
- «Счастье требует смелости»Юлия Красновская, «ОК!», 26.02.2015
- Бенефис злободневностиРоман Должанский, «Коммерсант», 26.02.2015
- Место встречи меня и государстваОльга Егошина, «Новые Известия», 26.02.2015
- Как болото, караси?Вячеслав Шадронов, «Частный корреспондент», 24.02.2015
- Лед болота «Современной идиллии»Елена Смородинова, «Вечерняя Москва», 23.02.2015
- Проверка на стыд: «Современная идиллия» в Мастерской Петра ФоменкоСергей Багулин, «Buro 24/7», 21.02.2015
- Болотное дело как «современная идиллия»Марина Токарева, «Новая газета», 20.02.2015
- По-человечески к зрителю: «Фантазии Фарятьева» в Мастерской Петра ФоменкоЛариса Каневская, «teatrall.ru», 18.02.2015
- «Современная идиллия» в театре Петра ФоменкоАнастасия Каменская, «GQ», 02.2015
- «Цель творчество само…»Сергей Лебедев, «Современная драматургия», 01.2015
- Силу веры не измеритьЮлия Смолякова, «Eclectic», 01.2015
- Силу веры не измеритьЮлия Смолякова, «Eclectic», 01.2015
- Взгляд и нечтоВалентина Федорова, «Планета Красота, № 1-2», 01.2015