Александра Кесельман: «Мы стремились сделать акцент на сложности и поэтичности взаимоотношений между мужчиной и женщиной»

В театре «Мастерская Петра Фоменко» премьера спектакля «Светлые души, или о том, как написать рассказ» по Василию Шукшину, где сразу несколько ролей играет молодая актриса Александра Кесельман. О напряжении чувств, слиянии с картинкой и маршруте Москва — Париж она рассказала нам после премьеры.

Александра, в чем для вас, совсем молодой девушки, современность прозы Шукшина?
Наш режиссер Михаил Крылов с самого начала говорил, что старается чуть уйти от личности Василия Макаровича. Мы стремились сделать акцент на сложности и поэтичности взаимоотношений между мужчиной и женщиной, на любви к человеку.
Лично мне кажется, суть этого автора — в бесконечной тяге к жизни, неисчерпаемой радости друг от друга, от того, как человек смотрит, слышит и видит, как восхищается всем вокруг. Мир сейчас, безусловно, немного другой. Он стал одновременно и очень нежным, и в то же время появилось какое-то отсутствие чувства. Сейчас все говорят про какое-то трепетное отношение и любовь к себе, в первую очередь. Это правильные вещи, но, возможно, таким образом мы уходим от способности любить другого – страстно, горячо и не всегда красиво. Шукшин говорит, что очень важно не бояться крайнего проявления чувств, и этим он очень современен вопреки.

Ваш мастер Евгений Каменькович как-то сказал: «Когда не знаешь, что играть, играй любовь…»
Думаю, мир глобально не поменялся. Может быть, проявления другие, но суть одна: мужчина и женщина. И вот это и есть основная чувственная составляющая творчества Шушкина.

Михаил Крылов не только режиссер, но и актер с абсолютно индивидуальной манерой игры. Как постановщик он тоже следовал какому-то авторскому методу?
Работа с Мишей для меня — отдельное невероятное удовольствие. В первый раз мы с ним столкнулись в его постановке «Руслан и Людмила». Я вводилась роль Девы. И сразу же, с первых секунд отметила, как потрясающе Миша работает с актерами. Это одновременно и очень просто, и невероятно сложно. Не знаю, как он находит эти интонации, но каждый его жест нужно немедленно ловить и пробовать повторить. У нас в команде получился какой-то праздник любви! У Миши все гении. То есть он – наглядное воплощение замысла нашего спектакля. Этому же нас учили на курсе наши педагоги Геннадий Геннадьевич и Наталья Вадимовна Назаровы. Они давали задания, где надо было отвечать на разные актерские вопросы: «Что ты любишь? что ты ненавидишь? что ты хочешь, но не делаешь? или не хочешь, но делаешь?», которые нам помогали понять природу возникновения действия. В какой-то момент моя однокурсница спросила: «А зачем мы все это делаем? Мы же не Лотманы». А Назаров ответил: «Лизонька, ты ошибаешься, все мы Лотманы!»

У вас было сразу распределение ролей, или это решалось по ходу репетиций?
Миша пришел сразу с инсценировкой и пониманием того, кто кем будет. Мы сидели и читали сценарий летом в театре на балконе, и казалось, будто премьера совсем далеко. Долго разговаривали, делились мыслями… Потом перешли на сцену, и тут начался уже серьезный период. Мне кажется, мы на сцене стояли на ногах месяца два.
Когда вошли в «предпремьерный коридор», включилась невероятная скорость, было довольно тяжело, но вместе с тем ни разу не произошло ничего дурного, что бывает иногда в работе. У меня случается, что я перестаю доверять режиссеру – есть в характере такая дурацкая черта. Так вот, с Мишей такого вообще не происходило. Он действительно, как большинство режиссеров, что-то показывает, но благодаря тому, что он еще и актер, ты как-то ловишь суть. А если не выходит так, как он показывает, то мы ищем другой вариант, который будет в таком же жанре. Для этого у нас есть камертон (в данном случае – Миша), который и помогает не сойти с этих рельсов.

Как вы определили для себя жанр этого спектакля?
Наверное, «советское кино».

А если бы вас не взяли в «Мастерскую Петра Фоменко», какие у вас еще были варианты?
Мне всегда сложно поверить во что-то хорошее, пока оно не случится. Еще одна моя дурацкая черта. Поэтому я максимально отталкиваю себя мысленно от того, что это может произойти. То есть, когда был тот решающий момент, кого же позовут в театр, я для себя решила, что забираю документы и уезжаю во Францию, буду там петь.

Почему во Францию? Как это возможно?
Я росла на две страны – Францию и Россию. Моя мама там жила. Она меня привезла во Францию в три года, отправила в обычный детский сад, сказала: «Говори, как хочешь». Я этого всего не помню, но мама рассказывала, что я возвращалась из садика со словами: «Они говорят какие-то каляки-маляки». Ничего этого не осталось в памяти, знаю только, что могу говорить по-французски. Потом был период, когда я пела на улице. Музыка для меня – второй дом.

Французский для вас родной?
Но не больше, чем русский. Моя родина – Россия. Чем взрослее становлюсь, тем сильнее страх потерять второй язык, иногда я уже стесняюсь говорить по-французски. Раз так складывается, что я все реже приезжаю во Францию, то язык постепенно теряется. Теряются связи, друзья, близкие знакомства… Вся жизнь моя теперь сосредоточена здесь, и это здорово. Но Париж я обожаю, и он тоже для меня родной город.

Недавно вы озвучили главную роль в фильме «Аманда». Озвучание для вас – это слияние с картинкой?
Дубляж – абсолютно другой мир. А это моя первая большая работа. Мы довольно долго работали над озвучанием этой картины.
Думаю, что история, скорее, про полное совпадение и слияние. Смотрела на актрису, и она мне очень нравилась. Я поняла, что моя задача – не испортить. Когда пришла на премьеру, сначала вжалась в кресло, потом стала чуть свободнее на экран смотреть. А в конце фильма подумала: «Что же это за чувство такое я поймала?» Потом для себя его сформулировала: как будто бы ты сыграл, но в кадре был не ты.

Вы довольны тем, что получилось?
Мне совсем не понравилось начало. А за сцены, которые ведут к кульминации фильма, даже порадовалась. Четко помню, что это совпало с моим ощущением на дубляже, когда ты что-то хорошее сделал и радуешься.

Вам больше нравится открывать новые места или возвращаться в проверенные? Так как я постоянно ездила во Францию, для меня это было привычным делом, как будто ничего другого не существует. Помню, говорила маме: «Все в Турцию ездят, а я, как дура, в Париж…» Я прямо плакала.
Со временем поняла, что мне гораздо интереснее для себя открывать что-то новое. С тех пор не могу остановиться: побывала и в Турции, и на Кавказе, и в Абхазии. .. Мне всё интересно: туда надо забрести, сюда надо зайти… Очень люблю рынки, там чувствуется пульс города. Ну а Франция всегда со мной.
И хотя мне не нравилось в детстве кататься во Францию, недавно я поняла: это похоже на занятия в музыкальной школе, когда тебе не хочется, тебя заставляют, но потом ты говоришь: «Спасибо, мам, благодаря тебе я обрела то, что люблю – музыку, Францию, театр». Мама, кстати, тоже актриса.

Беседовала Анна Сиротина